У ряда наших соотечественников, в особенности активистов национального движения, каким то образом сложилось убеждение, что Гитлер воевал исключительно против большевиков, евреев и лично Сталина. Что он уважал русских и стремился силой германского оружия освободить Россию от "красной чумы". Что в лагерях сидели исключительно евреи, а германские солдаты расстреливали и вешали только комиссаров, коммунистов и партизан. На основе этих заблуждений делаются выводы, что Россия и русский народ могли бы иметь некие выгоды от падения СССР во второй мировой войне. Что освобождение от иудейско-большевистского ига германцами привело бы Россию к процветанию.
С другой стороны большевистская пропаганда по сей день пытается нам доказать, что зверства немцев против мирного населения являются исключительно следствием "фашисткой" идеологии Гитлера. Что славянофобия германцев воплощенная в нацизме, хоть и является воплощением всего зла на этой планете, явление сугубо частное, зародившееся в больном воображении идеологов III рейха и почти добитое в 1945. А Сталин, как прямой последователь германской же идеологии Маркса и Энгельса, является чуть ли не спасителем всего "прогрессивного человечества".
Но стоит только углубиться в вопрос отношения немцев к славянам, мы увидим, что ненависть, презрение и желание разделить, поработить и уничтожить славянский мир насквозь пропитано германской историей от Фридриха Барбароссы до Евросоюза. И Гитлер в этом совершенно не исключение, а всего лишь один из типичных представителей германского шовинизма и хронической славянофобии.
Этому есть масса подтверждений, но сегодня мы остановимся на литературном отражении того, как обращались австрийские немцы (из которых происходит и сам Гитлер) со славянским населением на оккупированных территориях во времена первой мировой войны. За десятилетия до создания германского национал-социализма, "СС" и начала второй мировой войны уже существовали концентрационные лагеря для славян и массовые казни славянского населения на всём протяжении германской оккупации от Балкан на юге, до Польши - на севере.
В произведении Ярослава Гашека, насквозь пропитанном презрении ко всему немецкому, читаем следующее:
Эпизод первый:
"Швейк между тем разглядывал канцелярию военного следователя.
Нельзя сказать, чтобы обстановка здесь оставляла чересчур благоприятное впечатление, особенно фотографии различных экзекуций, произведенных армией в Галиции и в Сербии. Это были художественные снимки спаленных хат и сожженных деревьев, ветви которых пригнулись к земле под тяжестью повешенных. Особенно хорош был снимок из Сербии, где была сфотографирована повешенная семья: маленький мальчик, отец и мать. Двое вооруженных солдат охраняют дерево, на котором висит несколько человек, а на переднем плане с видом победителя стоит офицер, курящий сигарету. Вдали видна действующая полевая кухня."
"Mezi tou dobou prohlížel si Švejk auditorovu kancelář.
Že by činila velice příznivý dojem, zejména fotografiemi na stěnách, nedá se říci. Byly to fotografie různých exekucí, provedených armádou v Haliči i v Srbsku. Umělecké fotografie s vypálenými chalupami a se stromy, jichž větve se skláněly pod tíhou oběšených. Zejména pěkná byla fotografie ze Srbska s pověšenou rodinou. Malý hoch, otec i matka. Dva vojáci s bajonetem hlídají strom s popravenými a nějaký důstojník jako vítěz stojí v popředí a kouří cigaretu. Na druhé straně v pozadí vidět polní kuchyň v práci."
Второй эпизод:
"- Когда я был в Сербии,- сказал Водичка,- то в нашей бригаде любому, кто вызовется вешать "чужаков", платили сигаретами: повесит солдат мужчину - получает десяток сигарет "Спорт", женщину или ребенка - пять. Потом интендантство стало наводить экономию: расстреливали всех гуртом. Со мною служил цыган, мы долго не знали, что он этим промышляет. Только удивлялись, отчего это его всегда на ночь вызывают в канцелярию. Стояли мы тогда на Дрине. И как-то ночью, когда его не было, кто-то вздумал порыться в его вещах, а у этого хама в вещевом мешке— целых три коробки сигарет "Спорт" по сто штук в каждой. К утру он вернулся в наш сарай, и мы учинили над ним короткую расправу: повалили его, и Белоун удавил его ремнем. Живуч был, негодяй, как кошка."
"Když jsem byl v Srbsku," řekl Vodička, "tak u naší brigády věšeli, kteří se přihlásili, čúžáky za cigarety. Kerej voják pověsil chlapa, ten dostal deset športek, za ženskou a za dítě pět. Potom začlo intendantstvo spořit a vodstřelovalo se to hromadně. Se mnou sloužil jeden Cikán a vo tom jsme to dlouho nevěděli. Bylo nám to jenom nápadný, že ho vždycky na noc někam volali do kanceláře. To jsme stáli na Drině. A jednou v noci, když byl pryč, tak někomu napadlo štourat se v jeho věcech, a pacholek měl v ruksaku celý tři krabičky po stovce športek. Potom se vrátil k ránu do naší stodoly a my jsme s ním udělali krátkej soud. Povalili jsme ho a nějakej Běloun ho uškrtil řemenem. Měl ten pacholek tuhej život jako kočka."
Заметьте странное слово в кавычках, "чужак". Как-будто "пленный", но разве дети и женщины воевали? Несуществующее в чешских словарях слово "čúžák" не калька с русского "чужак", а с австрийского немецкого Tschutsche - "человек с Балкан".
Факт, отражённый в литературном произведении может вызвать сомнения придирчивого читателя, поэтому мы добавляем документальную иллюстрацию расправы над сербами австрийскими войсками. На фото первой мировой показана экзекуция молодого человека, пожилой женщины и инвалида.
Всё это мы приводим не для того, чтобы воспитать ненависть к германцам, а исключительно для того, что бы отрезвить сознание наших соотечественников и исцелить их головы от вируса германофилии.
Безусловно, что в условиях современных глобальных вызовов славяне могут и должны сотрудничать со здравыми немецкими силами. Но сотрудничество это может быть полезным для славян только когда славянский мир излечится от западных веяний, поверит в себя, объединится, освободится от пагубного действия германских и англосаксонских учреждений и встанет в один рост с мировыми силами.
|
