В 1985 году, когда еще вовсю гремела необъявленная война в Афганистане, в СССР впервые услыхали о небольшом пакистанском кишлаке Бадабер. В газетах писали, что здесь, в считанных километрах от границы с «Афганом», вспыхнул ожесточенный бой. Его вели пленные советские солдаты и офицеры, а также афганские военные, которые попали в здешний лагерь военнопленных. Они подняли восстание и погибли. Но кто? Как? Почему? Об этом практически никто ничего не знал.
Не все известно и сегодня. Но кое-какие сведения появились. В том числе у меня, поскольку по роду службы тогда пришлось плотно заниматься этой тайной афганской войны.
В 1985 году я, будучи старшим лейтенантом КГБ СССР, служил оперативным уполномоченным в высокогорном Ишкашимском районе Горно-Бадахшанской автономной области Таджикской ССР. До северо-западной пакистанской провинции Читрал - всего 15 километров.
Наше подразделение обеспечивало оперативное прикрытие государственной границы, а также добывало информацию по линии внешней контрразведки. Мы тесно взаимодействовали с офицерами специальной группы и разведывательного отдела пограничных войск.
В мае 1985 года поступила совершенно секретная телеграмма из Центра о восстании советских пленных в Пакистане. В телеграмме сообщалось, что на территории Пакистана, недалеко от Пешавара, в одном из лагерей афганской оппозиции, где содержались пленные советские солдаты, произошло восстание. Пленные захватили склад вооружения и вступили в неравный бой с моджахедами. Вырваться из лагеря не удалось, все были уничтожены превосходящими силами боевиков. Имён, точного количества, конкретного места гибели советских солдат и подробностей восстания указано не было.
В шифротелеграмме предписывалось нам, оперативникам КГБ, совместно с разведкой погранвойск, используя имеющиеся позиции на территории Афганистана и вблизи афгано-пакистанской границы, направить усилия на выяснение подробностей восстания, поиски возможных свидетелей и установление имён погибших советских военнослужащих. Понятно, что подобные телеграммы были направлены во все подразделения, выполняющие оперативные задачи по Афганистану и Пакистану. Сам факт появления этого указания Центра говорил о том, что ни разведка, ни контрразведка КГБ какой-либо конкретной информацией по восстанию и его участникам на тот момент не располагали.
Я и мои коллеги-оперативники опросили свои источники информации на территории Афганистана. Беседовали и с афганскими гражданами, пограничниками. Но никто ничего не мог рассказать. Разведчикам погранвойск и спецгруппе также не удалось получить значимую информацию по этому факту. В ответной шифровке в Центр мы сообщили об отсутствии результатов. Как полагается, в конце сделали приписку, что работа по установлению имён погибших будет продолжена.
Мог ли я предположить, что спустя двадцать лет, уже совсем в другом, независимом государстве, действительно продолжу эту работу? И достигну-таки конкретного результата.
В 1989 году советские войска из Афганистана были выведены, а в 1991 году прекратил своё существование СССР. По роду службы меня переводили в Душанбе, потом в узбекский город Навои, потом в Фергану. Туда в мае 2006 года мне позвонил из Москвы начальник международного отдела Комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств СНГ Рашид Каримов. Он рассказал, что где-то в Узбекистане проживает Рустамов Носиржон Умматкулович, 1965 года рождения, который служил в Афганистане. Там попал в плен к моджахедам. Его освободили и передали узбекским властям из Пакистана в 1992 году.
Каримов спросил, смогу ли я разыскать Рустамова, чтобы уточнить, известно ли ему что-нибудь о восстании в Бадабере? Точного адреса Рустамова в Комитете не было, а местом рождения значилось селение Антолла Ферганской области.
Позже выяснилось, что такого населенного пункта не существует. Вероятно, произошла какая-то ошибка. Тем не менее, активисты Ферганского совета ветеранов спецслужб выяснили точное место рождения Рустамова .
Каримов выслал мне несколько фотографий солдат, пропавших без вести в Афганистане. Их нужно было предъявить Рустамову для опознания. С ними и поехал в кишлак, где проживали мать и отчим бывшего солдата. Они рассказали, что Носиржон с гражданской женой проживает в райцентре Яйпан Узбекистанского района Ферганской области.
Как оказалось, после возвращения из Пакистана Рустамов работал, завел семью. Пользовался уважением у местного духовенства за фундаментальные знания основ религии. Одно время даже сам был священнослужителем. Но потом жизнь разладилась. Развёлся с женой, лишился дома, скитается по съёмным квартирам, перебивается случайными заработками. О том, что пережил в плену, предпочитает не распространяться. Я даже опасался, что Рустамов не пойдёт на откровенный разговор.
Однако Носиржон оказался добродушным, улыбчивым человеком. Тем не менее, беседа с ним могла окончиться, так и не начавшись. Потому что на вопрос, был ли он в лагере Бадабер, Рустамов ответил отрицательно.
Как выяснилось, он бывал в лагерях в Зангали, в Пешаваре и под Джалалабадом. А название «Бадабер» ему ни о чём не говорило. Я всё-таки спросил, известно ли ему что-нибудь о восстании советских пленных в Пакистане? И тогда Рустамов неожиданно стал рассказывать о восстании в Зангали в 1985 году.
Позднее выяснилось, что Зангали (или Джангали) – это название местности, где и находился лагерь Бадабер. Но местные жители почему-то чаще именуют это место именно Зангали.
Рассказ Рустамова:
- Меня призвали в армию в 1984 году. В сентябре, после учебного подразделения в Ашхабаде, направили в Афганистан. Участвовал в нескольких операциях.
Зимой того же года подразделению, в котором я служил, поставили задачу по перекрытию нескольких троп в горах на подступах к Кабулу. Наш блок-пост разместился недалеко от кишлака Чорди. На блок-посту находилось восемь человек.
В один из вечеров моджахеды подвергли нас сильнейшему обстрелу. Часть солдат погибла, часть попыталась отойти в горы. От близкого разрыва гранаты я потерял сознание. Когда очнулся, вокруг стояли моджахеды. Пленных они не расстреливали. У них была чёткая инструкция: вывозить захваченных в свое расположение, в том числе в район пакистанского города Пешавар. Командиры формирований, захвативших в плен советского солдата, получали большое вознаграждение.
В районе Пешавара находилось несколько лагерей. Официально - лагеря афганских беженцев. На самом деле там осуществлялась подготовка моджахедов для борьбы с правительством Бабрака Кармаля и нашими войсками. Туда же свозили советских и афганских пленных.
В Пешаваре меня привели к лидеру афганских оппозиционеров Бурхониддину Раббани. Тот говорил на чистом узбекском языке. Заявил: «Ты мусульманин, поэтому предлагаю тебе воевать против неверных». Я оказался. Тогда заковали в цепи и отвезли в Зангали, где находился лагерь подготовки боевиков и содержались советские военнопленные.
Бросили в подвал, где сидели ещё 6-7 военнопленных. Все в кандалах. Иногда днём нас выводили на земляные или строительные работы. Иногда в лагерь привозили оружие, боеприпасы, и даже реактивные снаряды. К разгрузке ящиков с оружием и снарядами также привлекали пленных. За работой строго следили надсмотрщики. Общаться между собой нам запрещалось. Если кто-то из пленных, по их мнению, не проявлял должного усердия, то на ночь следовало жестокое наказание. Оно состояло в том, что цепи на ногах затягивали до предела.
Пленных заставляли изучать Коран. Тех, кто мусульманином не был, обращали в ислам, изменив имена. Русских Колю или Юру делали Абдулло или Абдурахмоном и т.д. В плену познакомился с армянином, которому присвоили исламское имя Исломиддин и с казахом по имени Канат.
В лагере, кроме меня и пленных, закованных в цепи, было ещё 11 советских солдат, принявших ислам. Их содержали не в подвале, а в верхнем казарменном помещении. Среди тех одиннадцати оказались русские, украинцы и один татарин. Они имели более свободный режим передвижения . Эти парни говорили, что не вернутся в Советский Союз. Но я тогда не догадывался, что это была их тактика. Чтобы при удобном случае завладеть оружием и вырваться на свободу.
Лидером среди этих 11 пленных был украинец с исламским именем Абдурахмон. Крепкого телосложения и высокого роста. Возможно - десантник или спецназовец, потому что отлично владел приёмами рукопашного боя. Иногда афганцы устраивали соревнования по борьбе. Абдурахмон всегда выходил в них победителем.
Поводом для восстания послужило надругательство, совершенное двумя моджахедов над советским солдатом по имени Абдулло. Думаю, что Абдулло был татарином.
Воспользовавшись пятничной молитвой, когда почти все моджахеды были в мечети, Абдурахмон обезоружил и расстрелял охранника склада боеприпасов. Он и его товарищи быстро вытащили на крышу здания пулемёты, автоматы и боеприпасы
Сначала восставшие дали очередь в воздух, чтобы привлечь внимание моджахедов и выставить им свои требования. Первым делом велели наказать моджахедов, надругавшихся над русскими солдатами. В противном случае грозили взорвать склад боеприпасов, что привело бы к уничтожению всего лагеря.
В тот момент я и закованные пленные еще находились в подвале. Моджахеды спешно вывезли нас подальше от арсенала. Повалили в окоп, приставили к голове каждого по автомату. Держали так, пока всё не кончилось.
Со стороны арсенала слышались одиночные выстрелы, но серьезной стрельбы не было. Шли переговоры. Абдурахмон требовал разговора с Раббани. Тот приехал. Выслушав восставших, распорядился расстрелять одного из провинившихся моджахедов. Его немедленно расстреляли на виду у всех. Второго связали, но расстреливать не стали, хотя Раббани обещал, что жёстко накажет и его.
Затем обратился к восставшим: «Мы выполнили ваше требование, теперь возвратите оружие». Но тут Абдурахмон и заявил, что придется еще вызвать в Бадабер представителя пакистанских властей или советского консула и обеспечить беспрепятственный выход всех пленных из лагеря.
Ответа не последовало. Раббани уехал из Бадабера. Тут же вспыхнула ожесточенная перестрелка. Потом восставших стали обстреливать из артиллерийского орудия. Раздался огромной силы взрыв, который уничтожил склад боеприпасов и унёс жизни всех 11 пленных. Также погибло около десятка моджахедов.
Носиржон высказал две версии взрыва. Первая – склад взорвался от попадания артиллерийского снаряда. Вторая – восставшие сознательно уничтожили себя вместе со складом и моджахедами, поняв, что помощи ждать неоткуда.
Рустамов продолжал:
- После взрыва моджахеды привезли меня и других пленных обратно в лагерь и приказали собрать и закопать части тел погибших. Сбрасывали их в общую яму, вырытую экскаватором. Не осталось никаких следов.
Потом нас перевезли в другой лагерь. После вывода советских войск из Афганистана мы оставались в Пешаваре под охраной, но уже без кандалов.
Пришла пора показать Рустамову присланные мне из Москвы фотографии пропавших без вести советских солдат. Среди них – снимок призванного из Самарской области Сергея Левчишина. Рустамов сказал, что тот похож на одного из погибших в Бадабере. Но, по его словам, с уверенностью определить это трудно, ведь в лагере все были бородатые и усатые. Да прошло столько лет…
Зато по фотографиям западных корреспондентов, сделанных в Бадабере накануне восстания, Рустамов точно опознал Абдурахмона - Николая Шевченко. А также пленных Владимира Шипеева и Михаила Варваряна.
Информацию о восстании, полученную от Носиржона, я передал в Москву Рашиду Каримову. Каримов рассказывал, что долгое время единственным источником информации о военнопленных, погибших в Бадабере, был список, предоставленный пакистанской стороной Министерству иностранных дел России в 1992 году. В этом списке значились фамилии шести советских военнослужащих: рядовой Васьков И. Н., ефрейтор Дудкин Н. И., рядовой Зверкович А. А., младший сержант Коршенко С. В., рядовой Левчишин С. Н., рядовой Саминь Н. Г. Их фотографиимною тоже предъявлялись Рустамову, но безуспешно.
К тому же полностью доверять этому списку вряд ли стоит. Ведь пакистанские спецслужбы работали тогда против нас. И вполне могли подсунуть дезинформацию. Не исключено, что поэтому в списке не оказалось Николая Шевченко, Владимира Шипеева, а также Каната, которые, со слов Рустамова, точно погибли в Бадабере. О включенном же пакистанцами в список Николае Самине Рустамов уверенно рассказал, что видел его уже после Бадабера, в другом лагере.
Сотрудники Комитета быстро проанализировали всю полученную информацию. Не было никаких сомнений что один из участников восстания в Бадабере – Левчишин. Подготовили соответствующие представления. И 25 июля 2006 года президент Российской Федерации Владимир Путин подписал Указ о награждении Левчишина Сергея Николаевича Орденом Мужества (посмертно).
В 2009 году именем Сергея Левчишина была названа восьмилетняя школа в селе Чёрновка, где он учился.
Предполагаемыми участниками восстания являются также Духовченко Виктор Васильевич, Матвеев Александр Алексеевич, Сайфутдинов Равиль Мунаварович, Шипеев Владимир Иванович, Шевченко Николай Иванович, Коршенко Сергей Васильевич, Зверкович Александр Анатольевич, Васьков Игорь Николаевич Дудкин Николай Иосифович.
В 2009 году меня и Рустамова пригласили в Астану казахские ветераны. Там был проведена большая работа по установлению личности погибшего в Бадабере казаха по имени Канат. В результате пришли к выводу, что Канатом мог быть Куат Бекболатов, Болагазы Джумагулов или Токмуханбет Карабалаев.
Для идентификации останков и перезахоронения героев была намечена совместная российско-казахско-узбекская поисковая экспедиция в Пакистане. Рустамов уверенно заявил, что сможет точно указать место захоронения. Но в районе Пешавара опять начались боевые действия, и МИД официально уведомил о невозможности обеспечения безопасность экспедиции. Остаётся только надеяться, что когда-нибудь она состоится. http://anna-news.info/node/33909
