Вот уже более ста лет шумерская цивилизация привлекает неослабевающее внимание как профессиональных историков, так и многочисленных любителей. Интерес понятен, поскольку именно в городах-государствах низовьев Тигра и Евфрата около 5000 лет назад появляются первые документированные признаки того, что мы считаем непременным атрибутом развитой цивилизации. Это письменность, зачатки которой находят еще в неолитических памятниках повсюду, но реальным средством коммуникации она впервые стала именно у шумеров. На сегодняшний день пока нет убедительных доказательств, что кто-то использовал письменность в том же качестве раньше. К шумерской традиции восходят во многом наши познания в математике и астрономии. Каждый раз, глядя на часы, мы пользуемся изобретенной шумерами системой счета времени, а небо разделяем на те же созвездия, что и древние астрономы Двуречья.
По этой причине не удивительно, что такой второстепенный в других ситуациях вопрос, как судьба потомков столь давно исчезнувшего народа, продолжает волновать умы историков. Помимо общего интереса, у этой проблемы есть и политический подтекст, поскольку доказательство родства с первыми носителями цивилизации может играть существенную роль в государственной идеологии тех или иных стран. Наконец, такие данные имеют и практическую значимость при оценке того, каким образом происходило взаимодействие автохтонного и пришлого населения в древней Месопотамии. По данным истории, археологии, этнографии и ДНК-генеалогии можно выделить несколько характерных моделей такого взаимодействия.
Первую можно условно назвать западно-африканской по региону, где она проявилась в наибольшей мере. В этой модели мигранты численно превосходят аборигенов и находятся на более высоком уровне технологического и социального развития. Местное население вытесняется, истребляется, а те, кто остаются, почти не оставляют следа в языке и культуре. Их генеалогические линии, как правило, пресекаются, и в настоящее время их доля чрезвычайно мала. Так, в Западной Африке потомки выходцев из Сахары, носителей нескольких ветвей субклада E1b-M2 составляют от 90% до 100% среди народов, говорящих на языках нигер-конголезской семьи, а доля носителей аборигенных реликтовых гаплогрупп А00, А0 и А1а среди них столь мала, что их носителей проще найти в выборках афроамериканцев, чем у современных жителей африканских стран.
Во второй модели, которую можно назвать японской, новое население также находится на более высоком уровне технологического развития, но у них нет столь заметного численного перевеса, и с аборигенами устанавливаются взаимовыгодное сотрудничество. Как следствие, в итоге победу одерживает язык и культура мигрантов, но не за счет вытеснения местного населения, а путем его вхождения в состав нового этноса. В его обычаях, внешнем облике и языке без особого труда можно найти черты, доставшиеся от коренного населения. В частном случае Японского архипелага такой путь взаимодействия подтверждает высокая (до 30%) доля аборигенных линий (прежде всего, гаплогруппы D2) среди современных японцев, причем среди них преобладают линии, что начали расти в эпоху перехода от (формально) мезолитической культуры Дзёмон к культуре железного века Яёи.
Третья модель – это любимая многими историками концепция доминирующей элиты, которую лучше всего иллюстрирует история Турции. По данным письменных источников и выборок ДНК, прямые потомки тюрок-огузов всегда были в меньшинстве в Малой Азии, но после создания турецких султанатов в Анатолии их язык стал там государственным, а по мере роста территории и исламизации местного населения на него перешли все, кроме сохранивших свою веру понтийских греков, армян и ассирийцев. Однако всеобщая тюркизация обернулась тем, что народ, давший свой язык, фактически утратил собственные обычаи, переняв традиции, доставшиеся от многих цивилизаций, существовавших в Малой Азии в течение тысячелетий.
Объективный ответ на вопрос, какой их этих трех сценариев (или какая-то их комбинация) точнее всего описывает судьбу щумеров, может дать ДНК-генеалогия при условии, что нам известны генеалогические линии шумеров и тех, кто пришел им на смену. Возможно, в скором будущем такие данные появятся, судя по быстрому прогрессу в анализе ископаемой ДНК, но на сегодняшний день их нет. Таким образом, остается единственный путь – идентифицировать линии древних народов среди современных жителей Месопотамии. В случае относительно изолированных от материка Японии и Скандинавского полуострова такой подход дал вполне надежные результаты, что подтвердились, в частности, по данным ископаемой ДНК в Швеции. Для Месопотамии, находящейся на перекрестке миграционных путей, как представляется, такая задача не имеет единственного решения, и в этой статье будет лишь очерчен круг возможных кандидатов и оценена вероятность того, как складывалась судьба носителей той или иной ветви.
Первый вопрос, который возникает – какие выборки Y-хромосомных гаплотипов дадут информацию о линиях шумеров? А.А. Клёсов в серии статей об эрбинах фактически постулировал, что прямыми потомками шумеров являются современные ассирийцы, унаследовавшие от них гаплогруппу R1b. Однако на карте видно, что места компактного проживания ассирийцев (синие метки) находятся довольно далеко от известных городов Древнего Шумера (красные метки). Не пересекались они и раньше, когда до геноцида 1915 года ассирийцы жили в основном на юго-востоке Турции и в приграничных районах Ирана (обведено черным пунктиром).
Известно также, что в этногенезе ассирийцев существенную, если не главную, роль играл религиозный фактор, а именно принадлежность к древней Церкви Востока, некогда имевшей миллионы приверженцев от Сирии до Монголии (известных как несториане), но уступившей свои позиции исламу и буддизму. Это подразумевает, что в состав ассирийцев-христиан вошли не только потомки народа, основавшего Ассирийскую державу (как считают сами ассирийцы), но и их соседи, принявшие крещение в I веке нашей эры. Отображением этой сложной этнической истории можно считать распределение гаплогрупп среди 68-ми участников ассирийского проекта FTDNA (см. диаграмму в верхней части рисунка). По указанным выше причинам, а также из-за скромного размера выборки поиск потомков шумеров среди ассирийцев вряд ли принесет надежные результаты, которые можно было бы проверить перекрестными данными из других дисциплин.
Если наложить города-государства Шумера на современную политическую карту, то можно сделать вывод, что логичнее всего искать потомков этого древнего народа среди арабов Ирака. Такая работа была проделана несколько лет назад группой популяционных генетиков из Италии, Ирака и Индии, и опубликована 2011 году под многообещающим названием «В поисках генетических следов шумеров: рассмотрение вариаций Y-хромосомных и митохондриальных ДНК болотных арабов Ирака». Выборка состояла из 143 арабов, предки которых жили в течение не менее четырех поколений в районе болот Аль-Хавизах на ирано-иракской границе (выделен красным пунктиром). Для сравнения, образцы ДНК были также взяты у 154 иракцев, равномерно рассеянных по другим регионам страны. Распределение гаплогрупп в этих двух выборках показано в графическом виде на рисунке выше. Обнаружив, что 101 из 143 болотных арабов принадлежат к субкладу Page08/P58/PF4698 гаплогруппы J1 (J1a2b в текущей нотации ISOGG) и рассчитав с помощью «эволюционных скоростей» время до общего предка этой группы (4500±2600 лет назад), авторы в заключительной части статьи написали буквально следующее:
Although the Y-chromosome age estimates deserve caution, particularly when samples are small and standard errors large, it is interesting to note that these estimates overlap the City State period which characterised Southern Mesopotamia, and is testified to by numerous ancient Sumerian cities (Lagash, Ur, Uruk, Eridu and Larsa).
Хотя к оценкам датировок по Y-хромосоме следует относиться с осторожностью, особенно когда выборки малы, а стандартные погрешности велики, интересно отметить, что эти оценки перекрываются с периодом городов-государств южной Месопотамии, как это подтверждено для многочисленных древних городов Шумера (Лагаша, Ура, Урука, Эриду и Ларсы).
Однако, как это постоянно случается в попгенетических расчетах, неверная методика привела к ошибочным выводам. Расчет прилагаемого к статье списка гаплотипов в нестандартном 8-маркерном формате (DYS390, DYS19, DYS391, DYS389i, DYS392, DYS389ii, YCAIIa, YCAIIb) с помощью калькулятора Килина-Клёсова дал намного более позднего предка болотных арабов субклада J1a2b: 1350±470 лет назад. Тот же список можно рассчитать независимо с помощью логарифмического метода, поскольку в нем содержится 43 идентичных базовых гаплотипа следующего вида: 23-14-11-13-11-30-22-22. Подставляя в формулу
TMRCA = 25*ln(N/N0)/k
общее количество гаплотипов (N = 101), количество базовых гаплотипов (N0 = 43) и константу скорости мутаций для данного 8-маркерного формата (k = 0,0122 мутации на условное поколение на гаплотип), получаем 1750 лет до общего предка, или 1850 лет, с поправкой на возвратные мутации. Небольшое расхождение с результатом, полученным с помощью счета по числу мутаций, вероятно, говорит о том, что в выборке есть гаплотипы из других ветвей субклада J1a2b, помимо основной, но принципиальных выводов это не меняет.
Данная группа арабов восходит не к эпохе городов-государств Шумера, а к намного более позднему времени арабских миграций при первых халифах. Результат вполне предсказуемый, если принять во внимание, что район болот Аль-Хавизах в шумеро-вавилонскую эпоху был покрыт водами Персидского залива, и его заселение началось лишь после того, как он поднялся над уровнем моря за счет аллювиальных осадков, принесенных Тигром. Насколько можно судить по результатам исследования Y-ДНК и племенной структуре иракских арабов, пионерами в освоении новых земель, очевидно, были арабы из бедуинской конфедерации аднанитов, сформировавшейся на севере Аравийского полуострова в начале нашей эры. Приведенный выше базовый гаплотип совпадает с соответствующим фрагментом базового гаплотипа субклада L222.2, наиболее распространенного у аднанитских племен, хотя на таком коротком формате нельзя исключить случайное совпадение.
Как следует из анализа полевой выборки болотных арабов, она не дает подсказки о судьбе шумеров, и приходится начинать с чистого листа. Очевидно, их потомков можно найти среди современных иракцев, но существующие полевые выборки из Ирака недостаточно информативны для такой задачи. С другой стороны, живущие рядом арабы из Кувейта, Саудовской Аравии и других монархий Персидского залива чрезвычайно активно участвуют в коммерческом тестировании. В открытых проектах FTDNA удалось собрать почти 3000 гаплотипов длиной 37 и более маркеров, в том числе 945 – в максимально возможном для стандартного заказа 111-маркерном формате. Сводное дерево 111-маркерных гаплотипов арабов из стран Персидского залива, а также статистика по 37-маркерным гаплотипам приведены на следующей схеме.
Как можно видеть из приведенных цифр, почти ⅓ участников принадлежит к субкладу J1-L222.2, как, вероятно, и болотные арабы, которых приняли за потомков шумеров. Помимо стран Персидского залива, эта ветвь распространена у арабов из других регионов, преимущественно из племен, возводящих свою родословную к полулегендарному Аднану, но за пределами арабского мира встречается крайне редко. О возможном родстве этой ветви с древними жителями Месопотамии речь пойдет ниже, а пока следует задаться вопросом, насколько реально найти прямых потомков шумеров в этой выборке, что по своей географии довольно слабо пересекается с их исторической территорией.
Прямо ответить на этот вопрос сложно, но на двух модельных примерах можно показать, что такая задача вполне выполнима. Первый пример касается группы гаплотипов, расположенных в верхней части сводного дерева, где собраны представители гаплогрупп А (все из субклада A1b1b-M32) и В (в основном субклад B2a1-M218), а также ветвей E1b1a (M2) и E2b1a (M85, не показана из-за отсутствия 111-маркерных гаплотипов) гаплогруппы Е. Можно предположить, что предки этих 118 арабов (4% от всей выборки) были выходцами из Африки южнее Сахары. Как показывает сравнение с полевыми выборками африканцев, все эти линии встречаются в Восточной Африке, причем примерно в тех же соотношениях.
Из письменных источников и археологических данных известно, что еще задолго до эпохи Великих географических открытий арабские (в меньшей степени, индийские и персидские) купцы вели активную торговлю с народами Восточной Африки. Торговые фактории арабов располагались по всему ее побережью вплоть до современного Мозамбика, а главным источником доходов была работорговля. В отличие от африканских рабов в Новом Свете, трудившихся на плантациях и почти не смешивавшихся с белыми поселенцами, рабы в странах Ближнего Востока были заняты преимущественно в домашнем хозяйстве, а самых сильных и здоровых местные правители охотно брали в свою личную гвардию. Это приводило к тому, что при удачном стечении обстоятельств потомки рабов довольно быстро вливались в состав арабских племен, а спустя несколько поколений ничем уже не отличались от коренных арабов. О таком способе появления африканских гаплотипов в эмиратах Персидского залива говорит и тот факт, что среди них нет каких-либо значимых молодых ветвей, и времена до общих предков у арабов африканского происхождения те же самые, что и в популяциях Восточной Африки. То есть налицо следы долгого (в течение многих веков) и масштабного ввоза «живого товара», а не каких-то единичных эпизодов. Это подтверждается и историческими источниками.
Второй пример касается 202 арабов – носителей гаплогруппы R1a. Согласно базе данных IRAKAZ, примерно ¼ из них пока не удается надежно отнести к какой-либо ветви из-за отсутствия информации о снипах. Те, для кого такое отнесение было сделано, оказались преимущественно из тех же самых ветвей, что и индийцы с иранцами, а именно юго-восточных субкладов L657 и Z2123. На их долю приходится более ⅔ арабов из IRAKAZ, причем они зачастую перемешаны с индийцами в пределах более молодых подветвей. Особенно много их в племени Бану Тамим из конфедерации аднанитов, историческая территория которого охватывает юго-запад Ирака, Кувейт и север Саудовской Аравии. Вариант с работорговлей, как в предыдущем примере, здесь маловероятен, потому что, в отличие от разрозненных африканских гаплотипов, арабы гаплогруппы R1a формируют целый набор локальных ветвей и представляют весьма привилегированные кланы. Отсутствуют среди них и ветви, характерные для славян, которые также часто попадали на невольничьи рынки Ближнего Востока, но в несравненно меньшем масштабе, чем африканцы. Брать в рабство единоверцев из соседних народов – потомков ариев, запрещали законы шариата. Следовательно, наиболее вероятными предками этих линий можно считать персов, курдов и представителей других ираноязычных народов, живших с арабами на одной территории и вошедших в состав арабских племен, вероятно, еще в доисламскую эпоху или при первых халифах. Участием арабизованных иранцев в самой ранней стадии формирования племен, занявших лидирующие позиции в Халифате, можно объяснить довольно значительную долю (до 10% для отдельных кланов) и высокий социальный статус их потомков в современном арабском мире.
Таким образом, оба примера показывают, что имеющаяся выборка арабов достаточно велика и имеет достаточно высокое разрешение по филогении, чтобы дать детальный анализ минорных ветвей, выводы из которого подтверждаются историческими свидетельствами. Особенно интригует тот факт, что зона контактов арабов и ираноязычных народов – это преимущественно Месопотамия. Если потомки живших там народов влились в состав арабов стран Персидского залива, как об этом свидетельствуют гаплотипы ветвей L657 и Z2123, то с не меньшей вероятностью можно ожидать, что какие-то генеалогические линии у них восходят к шумерам, которые вряд ли исчезли, не оставив следов. Численность их была достаточно велика по меркам той эпохи, а их потомков, скорее всего, не коснулись этнические чистки, проводимые время от времени ассирийскими и вавилонскими царями. Насильственному переселению подвергались, прежде всего, жители недавно покоренных земель, а не метрополии, к которой относилась и территория Шумера. В следующей части мы рассмотрим возможных кандидатов в потомки шумеров, не пренебрегая ни одной гаплогруппой и взвешивая все «за» и «против» каждой из версий.
Продолжение следует…
Игорь Рожанский,
кандидат химических наук
Источник
|
