События в Париже стали предметом новых дискуссий о мультикультурализме и столкновении цивилизаций. О сосуществовании просвещенного христианского Запада и «темного» исламского Востока. Уже в самой этой парадигме много противоречий и нюансов как о понятиях Запада и Востока, так и самого ислама.
Так же, крайне упрощенно, понимается феномен радикального исламского терроризма: его представляют как выбор всех мусульман. При этом никто не называл христианство религией убийц, когда Андерс Брейвик совершил свой теракт в Осло, так как все понимают абсурдность подобного обвинения. Однако в случае с исламом все выглядит иначе.
Из речей и статей лидеров крайне правых европейских партий, следует, что во всем виновата иммиграция. Они предлагают депортировать всех мигрантов на родину под лозунгом репатриации, что отсылает нас к понятию коллективной ответственности, как в худшие времена ХХ века. В своей риторике они часто забывают о гражданах европейских стран – этнических французах, итальянцах или англичанах – которые стали адептами самых радикальных течений ислама. При том, что данные о распространении радикального исламизма среди иммигрантов отсутствуют. Братья Саид и Шериф Куаши, которые напали на редакцию журнала «Шарли эбдо», родились во Франции и были гражданами этой страны с рождения. Полицейский Ахмед Мерабе, мусульманин, был убит террористами. Все это резко контрастирует с уверениями европейских ультраправых о том, что все мусульмане стремятся уничтожить Европу.
Парижскую трагедию используют и как инструмент внешнеполитических игр, и как аргумент против европейского мультикультурализма. То, что европейская модель интеграции мигрантов находится в кризисе – очевидный факт, который зависит и от экономического спада, и от противоречивой политики Брюсселя и европейских столиц. Кризис этой модели объясняется также внутренней европейской миграцией. Есть страны, откуда молодежь активно уезжает в поисках работы и новой жизни, например, Испания и Италия. Только в 2013 году 94 тысячи итальянцев эмигрировали в другие страны. В течение последних трех лет 1200 итальянцев ежемесячно переезжают в Великобританию. В страну, где мультикультурализм и иммиграция также являются объектами критики: премьер-министр Дэвид Кэмерон заявляет, что в британских городах работает слишком много итальянцев и испанцев.
Вопрос заключается не в исламе. Вопрос в том, как политики играют на страхах сограждан. Все ответы на причины экономического кризиса сводятся к одному: во всем виноваты иммигранты. Скажем, в Италии с ее большим количеством иммигрантов лидер «Лиги севера» Маттео Сальвини неоднократно призывал к нетерпимости к «приезжим». Однако с 2013 года число итальянцев, покидающих страну в поисках заработка, превышает количество мигрантов, въезжающих в Италию – их 43 тысячи. Только в условиях социального кризиса и отстраненности итальянцев от «большой политики» взгляды Сальвини могут стать популярными. В этой политической игре сегодняшним врагом называют выходца из арабских стран.
Марин Ле Пен заявила, что пора приостановить действие шенгенского режима в Евросоюзе. Но подобные инициативы противоречат европейским интересам: свобода передвижения граждан означает также и новую рабочую силу, и приток туристов.
В прежние времена «врагом» был китаец или румын, а в случае с Италией – граждане из южных областей. Политики строили свои карьеры на пропаганде ненависти, на идеях о том, что Западная Европа стоит выше восточной, северные области более развиты, чем южные, и что христианство лучше ислама.
Схема эта неприемлема для современной Европы, потому что угрожает стабильности и миру в обществе. Еще опаснее она для России, чья многовековая история тесно связана с сосуществованием различных конфессий и граждан многих национальностей в рамках одного государства. Это и есть богатство Российской Федерации и ее народов. Здесь — речь не о мультикультурализме, все эти реалии существуют с XVI века, когда Московское княжество присоединило татарские ханства. История России – калейдоскоп разных языков, этносов, народов и культур. Эта специфика была и есть часть ее величия.
В советское время поощрялось издание книг на национальных языках, были в стране – и есть сегодня, в отличие от европейских стран — цыганские театры, выходили газеты российских немцев или поляков, радиостанции вели передачи на национальных языках. Система национальных квот, например, в вузах, гарантировала каждому народу пополнение рядов собственной образованной интеллигенции. Такой феномен, по мнению профессора Эмиля Паина, был больше похож не на мультикультурализм, а на современную концепцию интеркультурализма.
Согласно Паину, мультикультурализм и интеркультурализм «исходят из того, что и мир, и каждая отдельная страна являются многокультурными, и этот процесс неистребим и позитивен. Интеркультурализм исходит из того, что разнообразные культуры должны взаимодействовать, необходимо создать условия для взаимодействия на гражданской основе, на основе понимания того, что мы – жители одного государства, одного города, одного поселка, дома, одного дела, и обладаем общей ответственностью».
Говоря об опыте СССР, он заметил, что «самым главным индикатором готовности людей к сотрудничеству с представителями другой культуры является готовность вступить в брак. Так вот, доля межэтнических браков в Советском Союзе была в 5 раз выше, чем в Российской империи. И с тех пор как эта концепция перестала действовать, она падает вот уже 20 лет ежегодно и в России, и в большинстве других государств постсоветского мира».
Европа – пространство самых разных культур, которые смогли сформировать ее уникальный облик. От Атлантического океана до Средиземного моря, от Волги до Рейна народы и языки построили, если можно так выразиться, «общий дом с разными комнатами». Называть его крепостью, осажденной иммигрантами или внутренними врагами — значит только повышать градус истерии.
